Vinyl |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Vinyl » End of the line » Стершийся иероглиф
Стершийся иероглиф |
Пикник - Иероглиф
The Mummy, Egyptian mythology | Evelyn O'Connell, Hathor
История |
Храм давно заброшен, но является одним из излюбленных маршрутов для туристов. А можно ли вдохнуть в него жизнь снова? Услышит ли богиня голос и примет ли подношения? Существует ли она вовсе?
Порой Эвелин забывала, что была таким же студентом, со своими заморочками, тараканами и особыми способами к сдаче экзаменов. Даже несмотря на то, что все давалась ей легко и просто, преподаватели то и дело пытались ее завалить. Наверное, в большей степени это было связанно с наследием ее семьи. Они с братом учились в то время, когда в университете царили деньги. Хочешь сдать экзамены и выпуститься, будь добр – «карты» на стол. Но Иви рассчитывала всегда лишь на свои знания и способности… а вот Джонатан предпочитал проводить свое время в компании с бутылкой бурбона в ближайшем пабе. Он никогда не признается, но потеря родителей сказалась на нем больше, чем на сестре и пытался хоть как-то заглушить накатывающую депрессию. Хоть и подобным способом. Так что, тянуть за собой своего братца пришлось Эвелин, как в жизни, так и в учебе. Даже не смотря на все его разгильдяйство и бунтарский дух, она его любила и никого ближе не было. Наверное, именно эти семейные узы и память о родных были главным стержнем выживания в жестоких университетских условиях. Звучит немного пафосно, но так оно и было.
Все это к чему… уже третий день телефон Эвелин не замолкал и постоянно напоминал о том, что период сессии идет полным ходом. Все студенты уже сдали свои экзамены по ее предмету и со спокойной душой могли уходить на каникулы. Но всегда был один единственный персонаж, который то и дело появлялся под самые экзамены, но которых никто почти не видел в течение всего курса.
- Джейсон, мы это уже обсуждали, все сроки давно прошли, тебе нужно пойти в деканат и взять письменное разрешение на пересдачу, - Эвелин говорила снисходительно, пытаясь разрулить всю ситуацию. Джейсон был не глупым парнем, даже способным. Если бы захотел, то смог бы стать лучшим в своем потоке. Просто за его плечами была тяжёлая судьба, и справлялся он с ней как мог. Он сильно напоминал ее брата и поэтому вызывал к себе симпатию. – Я все понимаю, мои руки связаны и тем более, меня сейчас нет в городе… в стране. Все сроки вышли, я ничего не могу сделать и… - она замолчала, пока парень пытался объяснить, как это важно для него и его будущего. Что делать, Иви была слишком восприимчива к чужим проблемам. – Ладно… давай так. На следующей неделе у меня будет сдавать эссе старший курс, напишешь мне реферат по последней теме и ответишь на пару вопросов, тогда и посмотрим, что получится, договорились? Вот и хорошо. И пожалуйста, не звони мне в ближайшие пару дней, а то у тебя денег на телефоне не хватит.
Эвелин убрала телефон в сумку и поправила съехавшую на бок шляпу. Сегодня в Асуане было особенно жарко. Столбик термометра перевалил за +35, а был только полдень. Исследования затянулись больше чем на четыре дня и Иви уже начала терять надежду. Все началось с того, что ей в руки попался дневник мисс Эмили Сэндс, той самой Эмили Сэндс, которая в 1926 году возглавила группу егоптологов-любителей и отправилась в Египет вдохновленная содержанием древнего папируса. Сам папирус был привезен в Англию в начале 18 столетия и затем оказался в коллекции семьи Фарнкомб. Некоторые ученые выдвигали предположения, что в уникальном манускрипте содержатся сведения о потерянной гробнице Осириса, а легенда о боге, о его убийстве Сетом и тайном погребении богиней Исидой на самом деле является отражением истории реального царя, жившего на заре египетской цивилизации. Экспедицию привело на остов Биге, расположенный неподалеку от Асуана. Экспедиция началась в ноябре 1926 года, но после нескольких отчетов о путешествии мисс Эмили и все ее спутники бесследно исчезли и никто никогда о них не слышал. Расследование ни принесло результатов и многие сочли пропажу несчастным случаем в участием разбойников или мощной песчаной бурей, прошедшей по пустыне. Но так же, еще одной версией было и то, что команда попала под проклятие мумии, очень похожей на то, от которого погибли первооткрыватели гробницы Тутанхамона четырьмя годами ранее.
Эвелин сидела на одной из каменных плит исписанных иероглифами и внимательно, слово за словом изучала текст дневника. Что-то явно не сходилось, но Иви не знала, что именно. У мисс Сэндс был амулет в виде Глаза Гора, который подходил к выемке в стене и она намеревалась вставить его на место… но не случилось. Дневник обрывался на том месте, где описывалось, что перед спуском в гробницу накануне днем, к группе подошла женщина, объявившая себя жрицей Исиды и предупредила, что вход охраняется проклятиями и ядовитыми газами. Эмили уверила ее, что они просто осматривали место и делали зарисовки. На этом все. Лишь пятна кофе на нескольких пустых страницах. Но что более важное, вообще само по себе нахождение гробницы Осириса в таком месте было подозрительным. И весь дневник то и дело кишил историческими неточностями. Иви зашла в тупик. Туристическое место было весьма оживленным и каждый то и дело хотел сфотографироваться рядом с местными достопримечательностями. Тот самый вход, который был описан Эмили в дневнике был открыт для посетителей, но внутри не было ничего примечательного – своего рода погреб для хранения продуктов. С наступлением ночи, и выходом полной Луны, Иви решила в последний раз посетить то самое место, где все закончилось. Оказавшись внизу, она осмотрелась. Что-то в этом месте казалось ей… неправильным. Она подошла к выемке в стене и вновь рассмотрела, уже в который раз. Девушка включила диктофон.
- Око Гора, - проговорила Эвелин, - что ты скрываешь? Что я должна увидеть? – Был бы этот амулет у девушки, она бы незамедлительно воспользовалась этим моментом, но, это бы до добра не довело. Как и чтение книг… как и вскрытие сундуков. Да, Иви в очередной раз пожалела, что Рик не смог с ней поехать. «Это же всего лишь экспедиция». – Так, Иви, давай рассуждать логически. Эмили была египтологом-любителем, но даже она знала, что Уаджит это символ Гора и что… так, стоп, вернемся к началу… Око Гора… вырванный глаз… воскрешение Осириса… Осирис… Осирис… Исида и Гор, Запад… Точно! Богиня запада, Хатор. К концу старого света она стала считаться дочерью Ра и его Оком, она «принимала» в свои руки умирающее вечернее солнце и отожествлялась с загробным культом. Вот оно! Это не гробница Осириса, вероятно, это храм Хатор… или что-то вроде этого. – На лице Эвелин загорелась победная улыбка, она стала хаотично ходить от одной стены к другой, ища подходящие иероглифы. – Это не погреб, это что-то вроде коридора или гостиной. Где-то здесь должен быть вход в другое помещение. – О’коннелл остановилась прямо перед картиной с изображением охоты. Рядом с колесницей бежала большая львица, словно указывая на добычу. – «Владычица сикоморы, око Ра, богиня Запада и матерь Богов», - читала Иви на древнеегипетском, - «Земное воплощение Гора, укажи правильный путь смертным, восславься в новом Царстве….»
На секунду, девушке показалось, что земля выбилась у нее из под ног, а голова закружилась, будто весь воздух внезапно стал тяжелым.
Ра был особенно милостив в эти дни, щедро изливая солнечные лучи на землю в испепеляющей и всеобъемлющей любви - каждый получит поцелуй солнца, его жар и страсть, каждый ощутить его силу, даже если слова древних молитв уже давно были утеряны и забыты.
И плавящийся до слюды золотой песок отмерял время до нового пришествия, до возвращения на круги своя, до возвращения к Предвечному богу, после чего история завершится. Они, вопреки всем известным законам о том, что боги сильны до тех пор, пока сильна вера в них, не стремились вернуться в сердца и умы людей, добровольно ушли в забвение оставив после себя миллионы загадок и стершиеся иероглифы. Но небесная ладья Ра всё ещё плыла по Нилу, всё ещё на носу стоял с копьём Сет, а Осирис судил души, ибо только прошедший суд мог судить других. И всё так же Апоп грозил разрушить мир и ввергнуть его в хаос, не позволив тем всему созданному воссоединиться с Предвечным.
И легкий шелест смеха, разносящийся по пустыне с колыханием бархан. Хотя Хатхор ещё долго была любимицей, даже когда все основы и истоки позабылись, к ней взывали, но богиня редко откликалась. Не чаще, чем к ней взывали честно и от всего сердца. Её любимый дом был разрушен - пришедшие англичане многое успели уничтожить, многое стереть, чтобы за ними пришли французы и попытались довершить начатое. Многое было скрыто под пески.
Она любила это место, она часто здесь бывала, смеялась и пела вместе со жрицами, а потом всё пропало. И Хатхор обиделась. Совсем немного, совсем по-женски, но она и была олицетворением любви и женской красоты, ей было простительно. Ей всегда было многое простительно, она всегда была Золотой и Сладостной, томной и изнемогающей, но бывала и жестокой, как бывает жестока неразделенная любовь, сжигающая изнутри самым яростным и страшным огнем. В её руках была ласка, в её руках была и сила - всё неразрывно связано и переплетено.
А в её доме теперь безраздельно царила смерть. Смерть всегда была в тишине, в застоявшейся воде, в унынии и упадке, раньше же она её отгоняла. И шелест камыша напоминал о демонах и тварях, которые когда-то поджидали там младенца Гора по приказу Сета, чтобы умерщвить навечно. И это, что странно и естественно, возвращало всё на круги своя, возвращало к ладье Ра, к крику Исиды и к вечной жизни.
И жизнь, наверное, однажды должна была вернуться в забытые святилища и зажечь огни у алтарей. Пока же здесь царили старые заклинания и древняя магия, охранявшая сердце святилища от посягательства грабителей и охотников за сокровищами надежно и стойко. Золотая статуя стояла в тайной комнате и ждала момента, когда на неё снизойдет божественный дух, чтобы воссоединиться.
Иногда Хатхор и сейчас возвращалась, бродила в тишине, а потом засыпала.
Но сегодня кто-то тревожил вековую пыль, пересыпанную золотым песком, пробуждал ото сна древнюю ритуальную магию, которой жрецы оберегали святилище, куда нельзя было зайти простому смертному. Храм выдохнул, как живое существо, затрепетал побежавшей по коридорам силой, начал медленно пробуждаться вспыхивая факелами.
Львица на стене опасно собралась для прыжка, готовая вырваться с рельефа наружу, вцепиться в горло тому, кто посмел нарушить покой святилища, если только потревоживший её человек не скажет нужные слова.
По иероглифам причудливо потек свет, начиная золотиться, так, что некоторые были заметнее, некоторые уходили в тень, выхватывая отдельные сцены из жизни богини.
По спине пробежали мурашки. Эвелин чувствовала, как что-то прошлось по помещению. Магия? Конечно, после всего увиденного за последний год, девушка и сказала бы да, но вот привычные мысли реалиста в ее голове вечно искали другой обходной путь. На секунду стало так тихо, будто вся комната наполнилась вакуумом, а затем послышалось резкое «щелк-щелк-щелк». Обернувшись на звук, девушка увидела, как средняя часть стены будто начала трястись и она еле успела отвернуться в сторону, как Иви окатило таким слоем пыли и песка, что сначала показалось, будто, все, местные заголовки газет будут кричать: «Английского исследователя засыпало песком. Насмерть». Но, вроде все обошлось. В помещении зависла пыль и Эвелин откашлялась, закрывая рот платком. Она достала из сумки свои прозрачные очки для работы с отчисткой и посветила вперед своим фонариком. Потайная стена отъехала назад, пропуская луч света в тянувшийся куда-то коридор. Девушка сглотнула и выдохнула. Только спустя несколько минут набежавшего шока, она поблагодарила всевышнего за то, что это не было ловушкой, оберегающей чей-то покой, иначе вместо песка и слоя пыли это вполне могла бы быть концентрированная соляная кислота или отравленные дротики. Что, что, а даже после трех тысяч лет все механизмы прекрасно работали. Потрясающе. Девушка отряхнулась и смахнула песок с волос и сумки. Сделав шаг вперед, Иви остановилась, не решаясь на столь безумный поступок. В своей голове она повторяла: помни, что было в прошлый раз, помни про осторожность, не торопись, обдумай все тщательно и лучше свяжись со своими, предупреди… Честно, ей не хотелось будить очередную мумию и вообще иметь дело с какими либо божествами. Тогда на кой черт она сразу же пошла вглубь открывшегося коридора вообще непонятно.
Девушка освещала себе путь фонарем, только сейчас вспомнив о наличии у себя диктофона.
- Все пошло не совсем по плану, увидев на стене надпись и прочитав ее, в храме, а это оказался храм Хатор… ну, я больше чем уверена в этом, открылся потайной проход, который ведет… я не знаю куда он ведет, но я чувствую, что каменные плиты в полу наклонились под углом, а значит, это должен быть вход под землю. Еще глубже. Честно говоря, лучше бы я осталась наверху. Не знаю, зачем я туда иду, да еще и одна. – Поставив диктофон на паузу, Иви вспомнила о последней записи Эмили Сэндс, и тут же добавила, - если вдруг что случится, можно винить мою тягу к приключениям и жажду знаний.
Эвелин остановилась, так как свет фонаря падал на что-то блестящее дальше по коридору. Она нащупала стены руками и поняла, что коридор вывел ее в какую-то комнату. Древние факелы внезапно вспыхнули и начали освещать все пространство, открывая перед исследователем что-то наподобие усыпальницы. Корзины для еды, подношения, золотые украшения, амфоры в которое наливалось вино. Но вот только вместо саркофага, большая статуя целиком из золота, стоящая посреди комнаты – Хатор. Сознание кричало: уходи оттуда, зови группу исследователей, правительство, это либо находка века, либо смертельная ловушка! Но, Эвелин лишь зачарованно смотрела на все великолепие и не могла поверить своим глазам. Она нашла что-то невообразимое. Ей пришлось быстро собраться с мыслями чтобы что-то записать.
- Это… так… это совершенно потрясающе. Я вышла к усыпальнице, здесь много подношений и статуя богини Хатор, теперь я точно уверена, что я нашла ее затерянный храм, - сделав еще несколько заметок и фотографий на телефон, которые тут же отправлялись на ее сервер в Лондоне, Эвилин решила осмотреть статую. Стерев слой пыли и песка со ступней статуи и его основания, она нашла запись, гласившую, что здесь совершались обряды, почитающие богиню Запада. У девушки забилось сердце. Это будет одна из самых важных находок за последние годы. Обойдя статую, она убедилась, что больше надписей нет, так что начала тщательно вслух вчитываться в сам текст.
Голос девушки, рискнувшей ступить на путь к святая святых храма, которых хранил свой секрет несколько тысячелетий, не позволив грабителям войти в свое сердце, отразился от стен, затерялся где-то во чреве и, наконец, вернулся обратно уже совсем другим, будто бы ей кто-то отвечал. Храм напоминался пробуждающуюся ото сна кошку: за сладостной истомой и ленью готовы были сверкнуть клыки и когти. Пока гостья не вызывала опасений, только ленивое любопытство, с которым можно было играть с маленькой мышкой.
У искателей сокровищ был свой, особый дух, который не переносился магией, против которой он ощеривался сразу, простые смертные же всегда имели право войти и попросить помощи у богини. И если в мыслях не было злого умысла и корысти, то ловушки молчали, хотя всё внутри напоминало сжатую пружину, которая готова была выстрелить и привести в движение механизмы и магию.
Факелы горели то зеленоватым огнем, то струились жидким золотом, сразу же позволяя понять, что за природа породила это пламя. Мир вне храма был уже таким обыденным и скучным, просчитавшим научно любое чудо и превратив его в обыденности, но здесь всё ещё жили древние верования, которыми пропитались стены, которые врезались в барельефы на стенах, затекли резьбой на колонах. Здесь ещё жило дыхание богини.
И перед археологом, читавшей старые записи, вспыхнул мираж: вновь зазвучала музыка и появились жрицы, на чью кожу были нанесены золотые рисунки, снова плескался танец, восхваляющий красоту и любовь, чувства и жизнь. И где-то там оставалась Золотая богиня и едва различимый за спиной проход в Дуат, который она заслоняла собой, ослепляя и отводя тоску от сердца.
Пламя дрогнуло, зашипело, когда девушка назвала её Богиней Запада; Хатор не любила это имя, хотя и всегда оставалась Владычицей. Тени обступили со всех сторон Эвелин, их губы беззвучно что-то шептали с укоризной, все взгляды были направлены на неё и сквозь неё, потому что точкой сплетения и центром их вселенной всегда оставалась Она.
По статуе пробежала рябь, сквозь пыль засветилось золото. По залу прокатился вздох усталости и смел все видения. Вместо них остались слепящее свечение жидкого золота и нежный перезвон музыки, а за ним - звук легких, почти невесомых шагов.
Только никого вроде бы и не было, только эхо - не то прошлое проснулось и выдавало себя за настоящее, не то не было сказано достаточно, чтобы убедить богиню выйти к смертной спустя столько тысячелетий тишины.
Эвелин потребовалось несколько коротких мгновений, чтобы прийти в себя. Вот знаете то чувство, когда ты вроде знаешь о том, что то, что ты хочешь сделать не особо безопасно, но все равно делаешь? Вот именно это и происходило в данный момент. Внутренний голос (тот самый, что отвечал за правильные и логичные поступки), так и кричал: «остановись, не делай этого, дело-дрянь, одумайся», но руки уже сама по привычке делали то, что делали и, в общем-то, считали нужным.
Девушка совершенно забыла о все еще работающем диктофоне, забыла о том, зачем вообще сюда пришла. Да и напрочь из головы вылетели все меры предосторожности. В нос ударил запах благовоний, таких въедливых и ярких, что она чуть не закашляла. Еще секунда и перед глазами вспыхнули яркие образы не соответствующие реальности. Все эти цвета, запахи, музыка, веселый смех позади. Обилие золота, мерцающих драгоценных камней в украшениях и чей-то пристальный взгляд. Стоило Эвелин отвести от чего-то взгляд, так боковым зрением замечала чей-то силуэт, который тут же исчезал. Со всех сторон шептались чьи-то голоса. Она знала этот древнеегипетский, он был настолько родным и близким, будто Эвелин знала его при рождении. Она взглянула на свои руки – смуглая кожа, золотая краска на кончиках пальцев, золотые кольца, браслеты украшенные бирюзой и нефритом. Девушка чувствовала горячий воздух и тонкое льняное платье на ней. Все казалось таким реальным, что стало не по себе.
- Что происходит? – спросила она вслух, неожиданно для себя, на древнеегипетском, и к большому удивлению, даже ее мысли звучали на нем. Девушка не могла вспомнить ни одного слова на привычном ей английском. Пугало до чертиков. «Это точно какая-то древняя ловушка для простофиль. Какие-то ферментированные вещества, вызывающие галлюцинации. Главное не двигаться. Возможно, плитки в полу сдвинулись и там стоят ловушки… а может, наоборот, нужно бежать. Так, соберись, Иви!"
Девушка глубоко вздохнула и попыталась нащупать в кармане телефон. Стоило сжать его в руке, как все вдруг вернулось в норму. Но вот одна картинка, зато сменилась другой. Эвелин пришлось закрыть глаза от яркого, ослепляющего света. Когда сквозь веки она почувствовала ушедшее свечение, то обернулась, снимая с лица запыленные песком очки, и протерла их рукавом льняного пиджака. Но вот стоило ли вообще открывать глаза, после того, что Эвелин увидела перед собой? Не то, чтобы это было слишком нестандартно. Перед ней стояла женщина, очень красивая женщина, в дорогих украшениях. От нее словно исходило свечение, от чего Эвелин сразу поняла, кто это.
- Хатор, - сказала она уже на привычном английском.
Иви сделала несколько шагов назад, приходя в сознание. Она пыталась отговорить свой мозг верить в это, старалась объяснить случившееся, но… все же, встречи с мумиями ее ничему не научили. Эвелин не знала, как себя вести и что делать. Начать ли разговор, но с чего и на каком языке? Она просто встала, как вкопанная.
Жаркое дыхание пустыни растеклось по полу, а потом расступилось перед золотым мягким свечением. Легенды говорили, что у неё была кровь из золота, что золотом египтяне были обязаны Хатхор, чья кровь иногда проливалась на землю. Но те, кто её чтил, был давно мёртв, а те, кто жыл ныне, не звали её давно. И теперь её звала не та девушка, которая в растерянности стояла в святая святых храма в Дендере, а та, что жила тысячи лет назад, но чья мелодия теплилась в сердце живого человека и теперь, увидев свою богиню, подала голос.
Из глубин зала, из каждого темного угла струился теперь золотой свет, и звучала тихая музыка, мешавшаяся с перезвоном браслетов на руках призрачных танцовщиц. Хатхор, возникшая бесшумно, заполнила собой всё пространство; и ритуальная статуя, превышавшая человеческий рост, оказалась рядом с ней крохотной, а черты лица - слишком простыми, в сравнении с настоящими.
- Дочь моя, ты заблудилась? - так же плавно она стала ниже ростом, а свечение стало слабее, хотя её кожа всё ещё просвечивало золотом. Она говорила на давно забытом языке, который не звучал здесь столько же дней, сколько песчинок в пустыне - не счесть. Она говорила с Эвелин, но сквозь неё, глядя куда-то внутрь, пробуждая от долгого сна ту, которая и воззвала сегодня к ней. Все фараоны и великие царские жены были их с Гором детьми.
И в глазах плескалось золото.
Между жившими раньше и живущими ныне была тонкая грань, душа всегда должна была возвратиться в сосуд, чтобы жить в вечности. И они берегли тела так, как умели, как боги им показали, хранили их, но не всегда сохраняли. И когда сосуд бывал разрушен, тогда, в смятении, Ба не находил себе места, не мог найти покой в Дуате и остаться в вечности.
И жрецы, чьи глаза были устремлены к богам, играли в злые игры с царями; и грабители, чья жажда богатства, которое не забрать с собой в Загробный мир, разрушали тело, чтобы не настигла их месть.
Их не находила месть, их находило забвение или мучения, на которые их обрекали демоны, сторожившие двери в Дуат.
И Ка, жившая всё время в гробнице, но давно не находившая себе молитв и хлеба. И все они стенали, взывая и не находя ответа у смертных.
Новая оболочка была близка, но больше похожа на отражение - Ка ещё не успела обжиться, но Хатхор явственно её наблюдала. Знала ли девочка, которая здесь очутилась, какие силы она будоражит?
Пришлось на несколько секунд зажмуриться, чтобы глаза привыкли к новому источнику света. Запах вековой пыли словно проникал в самое горло, вызывая неприятные колющие ощущения. Эвелин подавила желание откашляться. Все казалось таким жутко нереальным, будто в галлюцинации. Очень много всего начало давить прямо на голову: смена цветов, яркости помещения, звенящая древняя тишина сменилась звуками колокольчиков и музыки. Даже древняя прохладная гробница внезапно наполнилась приятной вечерней теплотой у реки Нил. Сердце бешено забилось, Иви взялась обеими руками за голову и начала медленно крутиться на месте.
- О, нет-нет-нет, это все нереально, это все мне кажется. - В одно мгновение, она могла поверить во все, что угодно, а в другое поддается панике, будто встретилась со странностями первый раз в жизни. Какая чертовски странная штука - сознание. Срабатывает не самым лучшим образов в нужные моменты и никак этого не исправить.
Казалось, она совершенно забыла о том, что же вызвало у нее такие эмоции, а когда опомнилась, по спине пробежал холодок. Она обернулась. Золотой свет больше не слепил, а каким-то образом заполнял все пространство гробницы, освещая и придавая более живой образ. Девушка, чуть ранее так интересовавшаяся статуей и изображениями на ней, теперь все свое внимание акцентировала на женщине перед ней. Никого красивее она в своей жизни не видела. Эту красоту невозможно было передать словами: идеально очерченное лицо, кошачьи раскосые глаза, которые смотрели будто сквозь душу, красивая фигура, украшенная, платье из цветных тканей и столько золотых украшений, которые, вопреки всему не резали глаз.
Эвелин забыла как дышать, и забыла, где вообще находится. Звон в ушах внезапно скрыл все остальные звуки, а затем вновь пропал, стоило женщине напротив заговорить. Эвелин сначала молчала, не понимая, что ей говорят, но затем, осознала, что это был знакомый ей с детства язык.
- Нет... я, - собиралась с мыслями Иви, вспоминая правильные слова на давно потерянном языке. Словно в компьютерной игре, каждое моргание сменялось яркой картинкой, унося ее в просторы пустыни, к берегам Нила и обратно к пугающей реальности. Ей отчего-то казалось, будто что-то внутри нее хочет выбраться наружу, поговорить с ожившей статуей. Все это пугало до чертиков, -... я целенаправленно шла сюда. Это ведь Храм Хатор, не так ли? Боги... поверить не могу.
А вот теперь на сцену выходили все эмоции. Хоть Эвелин и видела странные вещи, но это... серьезно, настоящая богиня прямо перед
ней, этого быть просто не может. Она попыталась собраться. Женщина не выглядела враждебно, будь она такой же, как все предыдущие мистические создания, поспешила бы навредить или того хуже.
- Что... почему... люди хотели скрыть это место, якобы здесь находится гробница Осириса, но это же не так, верно? Что произошло, почему ты... - Эвелин оступилась, как-то неправильно было обращаться к такому... существу вот так фривольно, но черт возьми, это был ее первый опыт, что сказать. - Почему ты здесь?
Хатхор милостиво наблюдала за тем, что творится с девушкой, но не вмешивалась, лишь улыбалась попыткам отличить реальность от нереальности, когда... Когда все это было зыбучим песком, утягивающим всё глубже и глубже, уводящим от истины всё дальше и дальше, но эта змея сомнений так туго обвивала сердца смертных, что невозможно было разжать её объятья насильно. Борьба лишь отдавала победу другой стороне.
- Да, это мой главный храм, - она улыбнулась. С улыбкой золотой богини и со звучанием её голоса в стенах храма стала ещё явственней ощущаться жизнь. Теперь она фонтанировала, вытесняя собой тени смерти и тления, забирая с собой тысячелетнюю пыль и тяготы упадка. - И всегда им был, в то время как саркофаг Осириса всегда был там, где стал недоступен для смертных, способных над ним надругаться.
Они не оставили людям оружия. Ушли, позволили себя забыть, но не оставили того, что действительно способно было поколебать мироустройство и низвергнуть всё в пасть Апопу. Течение Нила всё ещё несло ладью, а Солнце вставало на Востоке из объятий богинь горизонта и в них же утопало на Западе, чтобы продолжить свой путь в ночи и сражении. Люди забыли - и боги знали, что вера их изначально была слишком слаба и слишком заносчива, требующая постоянных чудес-подтверждений, постоянный короткий поводок, на котором люди пытались держать бессмертных принося им дары и требуя что-то незамедлительно в ответ.
Люди были не самой лучшей частью творения, но им было место в этом мире.
- Не тревожься, - Хатор ласково провела, едва уловимо, ладонью по волосам девушки. - Люди почти всегда не могут поверить и почти всегда забывают и всё путают. Есть лишь единицы тех, кто помнит, - люди растеряли все знания, которые им передали боги, а теперь ломали головы в попытках приоткрыть завесу тайны. И теперь боги уже не хотели делиться заново, не позволяли ученым понять и осмыслить, потому что... Ученые были слепцами, разглядывающими песчинки, но не способными увидеть всю пустыню, охватить её взором и принять сердцем. - И ты тоже забыла всё, но я не виню тебя, дочь моя. Видишь, ты звала и я откликнулась. Так зачем ты искала меня не помня и не ведая о том?
Это могло быть началом новой эры и возвращением, могло быть тревожным звоном грядущей катастрофы. Душа той, что взяла на себя слишком много, которую не простили собственные подданные, так и не обрела покой, блуждала слишком долго в ожидании подходящего момента вернуться.
- Вам надо полюбить друг друга, - она потянула ладонь на себя, вытягивая из Эвелин струящейся белой лентой дух, обретавший форму и смотревшийся в живую девушку как в зеркало. Или наоборот?
Все происходящее никак не укладывалось у нее в голове. Это было похоже на какой-то бред, странный сон и непонятную реальность одновременно. Эвелин всегда причисляла себя к нише реалистов, о чем ни единожды говорила и своему мужу и окружающим, но нельзя было отнимать того факта, что мумии существуют на самом деле, так почему и божествам нельзя? Нет, нужно было постараться все объяснить. «Стоп-стоп-стоп», - начала про себя рассуждать Эвелин, так происходило всегда, когда нужно было сосредоточится и найти правильное русло. Хоть и кажется, это русло было Нилом и несло куда-то за пределы нужной области. – «Но главный храм Хатор находится в Дендере, я была там и ни один раз. От Асуана до Дендеры километров триста и часов шесть на машине… если в древности построили еще один храм, то какой был смысл скрывать его здесь? От глаз людей, от подношений и молитв?»
- Но Храм Хатор совершенно в другом месте. В Дендере, - поделилась она своими мыслями с богиней, все еще пытаясь уверить себя в нереальности происходящего. Так было легче, если честно. – Он выстроен по всем законам, которые относились к тому или иному богу. Почему здесь? – Эвелин снова посмотрела на женщину, в глазах которой так и танцевали огоньки, а затем отвела взгляд куда-то на стену, - если только…
Поначалу, Иви просто надеялась на то, что женщина понимала о чем она ей говорит, про все эти храмы, названия городов и внезапные расспросы, но знала ли она? Знала, что происходит в мире и как он изменился? Что если, все это время она просто спала? Здесь, в этом месте, которое никто еще ни нашел, никто понятия не имеет вообще о его существовании, как таковом. Ох, сколько же много вопросов было у Эвелин и нужно было начать с чего-то одного.
- Но я никого никогда не вызывала, - произнесла Эвелин, а затем виновато улыбнулась, пытаясь прогнать дурацкие воспоминания, - ну, по крайней мере намеренно. И что значит «забыла всё»? Я не знаю, я не понимаю…– Сознаться в том, что она была не права, для миссис О’коннелл было сродни катастрофе, но порой, в моменты стресса проскакивало и такое. К тому же, снова куча вопросов, которые градом посыпались, заполняя ни без того весьма интригующее пространство. Девушка отступила на несколько шагов назад, когда перед ней появилась некая сущность, образующая полупрозрачный силуэт. В последний раз, когда Иви видела что-то подобное, ничем хорошим это не закончилось и теперь, срабатывает призыв «пора валить». «О, ну уж нет, муж мне разрешает влезать в подобное…», - хотела было сказать Эвелин, пронесшаяся сквозь нее сущность не дала ей даже рта открыть.
Вновь нахлынули эти ведения. Эвелин будто была в чем-то чужом теле, смотрела его глазами, но не могла влиять на движения и речь. Она прошла к золоченному столику, который стоял прямо у кромки воды и взяла свиток папируса. Развернув его, Эвелин увидела знаковые ей иероглифы. В документе говорилось о Хатор. Женщина положила его обратно на столик и взглянула на садящееся в Нил солнце. Битва за новый день в небесном царстве началась.
- Моя госпожа, - кивнула женщина, обернувшись и поклонившись Хатор. – Благодарю за то, что явились. Надеюсь, наши дары вас обрадовали. – Женщина указала на корзины с фруктами и золотыми украшениями, которые были сложены на алтарь в храме. - Я - Нефертари Меренмут и мой народ благодарит вас за вашу благосклонность…
Резко, будто что-то толкнуло Эвелин, она качнулась вперед, едва устояв на ногах, хватая ртом воздух.
- Что…. что это было? Кто это был?
Люди этого времени были были совсем слепыми котятами, тыкавшимися во все углы и не знавшие о том, как огромен этот мир, как сложен этот мир и как многогранно Творение. Хатхор с милостивой полуулыбкой смотрела на девушку, искавшую правду в темноте на ощупь, пытавшуюся ухватить истину за ускользающую тень. Мир был намного сложнее и шире, чем она могла себе позволить думать без того, чтобы повредиться рассудком.
Люди и не знали, за исключением избранных, и сотой толики того, как было устроено Творение; боги думали, что так они будут в большей безопасности от самих себя и жажды разрушения, которая в них жила. И всё равно они дали им слишком много, чтобы те смогли вынести и пронести через века. Не стоило давать детям то, чем они могли уничтожить себя.
- А ты, по твоему, где? - она тихо рассмеялась. И её смех рассыпался жемчугом по полу, зазвенел серебром. Что такое время и пространство для богов? Давно уже они были не там, откуда Эвелин начинала свой путь, а там, где захотела очутиться Хатхор, где всё было дорого её сердцу и осыпалось золотом воспоминаний. - Это и есть главное святилище.
Пространство гибко менялось и слушалось её воли. То, над чем бились ученые и о чем мечтали фантасты, перемещения в пространстве быстрее мысли, для неё были естественны, как для людей было естественным дыхание. Просто всё было совсем не так, как они привыкли считать, всё было чуточку иначе. Поэтому она улыбалась наивности ребёнка, стоявшего перед ней, пытающегося познать мир, но лишь спотыкающегося на каждом шагу.
Она много говорила, а стоило бы прислушаться к своим ощущениям, поэтому золотая богиня приложила палец к её губам, призывая вдохнуть воздух в лёгкие, а с ним - каплю магии, разлитой в воздухе, чтобы, наконец-то, почувствовать, понять и принять то, что невозможно было осознать одним лишь разумом. Разум, как и всегда, был глух к тонким материям.
Нефертари ещё предстояло пробудиться окончательно, но начало было положено - всё, как они когда-то и говорили людям, возвращалось в тело. Душа возвращалась, нужно было лишь иметь подходящий сосуд.
- Тише, дитя, - Хатхор устроилась на своём троне в святилище, наблюдая за происходящим и с удовольствием отщипывая от кисти винограда по ягодке. - Ты слишком много говоришь, разве возможно так что-нибудь услышать и понять?
Богиня с укоризной покачала головой, но продолжила с любопытством наблюдать за двумя ипостасями одного человека. Что-то ей подсказывало, что Эвелин не готова принять то, что сейчас произошло, что ей придётся перенести немного "первую встречу" и назначить заново. Немного погодя, когда она будет готова.
Ну, что же, чем стремительнее разворачивались события, тем страннее становилось. И Эвелин искренне хотела, чтобы ее муж был сейчас здесь. Не потому что, ей нужна была помощь и девушку нужно спасать, нет, а совсем наоборот. Вы только взгляните, все что происходит, не похоже на обычную археологическую экспедицию. Затерянный храм, появление богов… черт возьми, она уже слышит даже голос Рика в голове «ну да, ну да, посещение таинственных заброшенных на 3000 лет храмов никому не приносили вреда». Даже вспомнив о муже, в голове Эвелин не возникло мысли о том, чтобы позвонить ему, как и о том, что диктофон все еще работал, мирно лежа в кармане пиджака.
Девушка с удивлением и немного с испугом взглянула на Хатор. Сделав еще один вдох, она быстро стала оглядываться по сторонам и теперь поняла, к чему это было сказано. «Да уж, мы уже не в Канзасе». А точнее даже не в Асуане. Иви смогла разглядеть сквозь наступившую ночь и горящую подсветку прожекторов, что сейчас они находились в главном храме Хатор – в Дендре. Как только эта мысль достигла ее головы, О’коннелл сразу же почувствовала головокружение и приступ тошноты. Она схватилась руками за ближайшую колонну и стала отчаянно вдыхать холодный пустынный воздух. Иви может быть и стала бы говорить себе о том, что это невозможно, что так не бывает, но… взглянем правде в лицо: ее похищали мумии, она путешествовала по пустыни в песчаной буре, она читала с Книги Мертвых и забирала бессмертную душу жреца… так что, вот такие вот перемещения ее не так что бы удивили. Просто было неожиданно и незаметно, к слову сказать. Эвелин О’коннелл, чем же тебя ее еще удивить? Ладно, наличие богини, это уже что-то новое.
- Мы в Дендре, - все же смогла произнесли Иви, отлипая от колонны и переводя дыхание. – О, боги… - девушка сейчас очень пожалела, что не сделала достаточно снимков для того, чтобы это путешествие потянуло на хоть какое-то открытие года. Хотя, черт возьми, Эвелин, у тебя есть более важные проблемы. – Ох, ну уж нет, мне нужны ответы, госпожа богиня… - что-то вырвалось вдруг. Наверное, на руку играл стресс, потому что девушка напрочь отказалась от всех обращений. Хатор ничего не стоило превратить ее с миленький пустынный цветочек. Слабоумие и отвага, как говорится.
- Что это было? Это… это не мои воспоминания, - заявила девушка, разводя руками. «Но она была похожа на меня, я видела это в отражении». – И воспоминания ли это вообще… Но разве… разве боги все еще здесь? – что же, звучало весьма обидно, но в связи со всем техническим прогрессом, все люди начали сомневаться в существовании богов. – Вас долго не было. Что происходит?
Эвелин честно пыталась достучаться до истины, но если взять все то, с чем ей пришлось столкнуться, выбора особо не было. О Богах… живых богах, она знала мало, как с ними общаться, что делать. Но, что более важно – почему именно сейчас? А еще, была одна любопытная вещь:
- Ты говоришь на нашем языке, - только сейчас дошло до девушки. Ни она, ни Хатор больше не говорили на древнеегипетском. То ли у богини был заложен встроенный транслит, то ли английский был слишком примитивным.
Хатхор тихо рассмеялась. И смех её потонул в перезвоне золотых браслетов, зазвенел между песчинками, поблескивавшими в воздухе, лег россыпью лепестков ириса на пол и алтарные чаши. Люди, что несколько тысяч лет назад, что сейчас, шагнув далеко вперёд в техническом прогрессе, хоть и потеряв при этом большую часть знаний всегда одинаково поражались чудесам. И это было одним из признаков настоящего чуда, а не того, что за них иной раз пытались выдать.
- Мы были всегда, - немного тягуче и лениво милостиво ответила богиня, великодушно выбрав из града вопросов то, о чем хотела ответить, но оставив всё остальное в стороне. - И будем всегда, пока не соединимся с Предвечным. Но люди потеряли слова, с которыми можно было бы к нам обратиться, и умение верить. Мне жаль, но мертвые души не смогут жить вечно.
Нельзя оживить то, что никогда не было живо. Технический прогресс потребовал от людей сначала часть их души, а потом, зачастую, и вовсе всю, заменив собой всё, чем раньше были наполнены жизни, выполоскал изнутри, выжег и оставил пустыми оболочками, наполненными только амбициями и скепсисом. Боги слишком устали доказывать что-либо людям, когда те не хотели верить, а хотели получать по первой обращенной к покровителям молитве, блага для себя и погибель для соседа. И они ушли, оставили в стороне всё, что раньше казалось важным, а теперь выглядело лишь привычным ритуалом. Пустые и выхолощенные действия, в которых не было больше жизни, были только смерть и увядание.
И люди, когда бы они ни жили, всегда оставались наивными детьми; богиня покровительственно и с легкой снисходительностью улыбнулась в ответ на вопрос Эвелин:
- Думаешь ли ты, что боги говорят на каком-то существующем языке? Или о том, что для любви, солнца, мудрости нужен какой-то определенный набор звуков? Мы говорим на всех существовавших, существующих и даже тех, которые ещё не придумали, языках, потому что они всего лишь отражения, дитя, - это всегда было в человеческой природе, всегда было искренне удивление, что мир существовал до них и, если на то будет воля, продолжит и после них. - Ты всё поймёшь, девочка, позже, когда придет время и когда будешь к этому готова. Сейчас же в тебе ещё слишком громок голос звона чешуи Апопа, заглушающей все мысли и смыслы, существующие в мире, не заключенные на самом себе, голос истины же тих и едва уловим в этом звоне, но ты услышишь его, а когда услышишь... Тогда снова позовёшь меня.
И она растворилась в золотом сиянии, оставив после себя терпкий аромат благовоний, ириса и ускользающую мелодию. В ладони девушки остался золотой медальон, инкрустированный лазурью, с изображением богини, и что-то на прощание коснулось щеки, как чье-то ласковое прикосновение.
Вы здесь » Vinyl » End of the line » Стершийся иероглиф
